Интервью председателя правления банка Бай Тушум Максатбека Ишенбаева!

В рамках Business Insider — совместного проекта Kaktus.media и компании Mr. Marketing — Ильгиз Эдиль уулу взял интервью у председателя правления банка «Бай-Тушум» Максата Ишенбаева.

Детство

— Расскажите, пожалуйста, чем пахнет ваше детство? Какой определенный запах вы могли бы сейчас вспомнить?

— Если ассоциировать запах детства, то это однозначно — запах настоящего кожаного футбольного мяча. В нашем детстве все футбольные мячи делались из натуральной кожи, а не из синтетики. Это был просто потрясающий запах кожи мячей, которые, кажется, назывались «Артек». Почти каждый пацан во дворе и в школе мечтал иметь у себя такой мяч.

Другой запах моего детства — это тухлый запах застоявшегося пруда, где мы купались каждое лето. Моя мама теряла меня, тогда ведь не было телефонов. Вечером она приходила с работы, а я только возвращался оттуда.

Что касается вкуса, то это вкус мороженого. Это был не советский пломбир. Это было мороженое с палочкой посередине, как эскимо, которое купил мне папа, когда мне было 4-5 лет. Я до сих пор не могу найти мороженое с таким же вкусом. Ведь это был просто невероятно сказочный вкус.

Где бы я потом ни был, какое бы новое мороженое ни находил в супермаркетах, оно не было тем, что купил мне тогда папа.

Япония

— Вы считаете, что Запад все-таки дает нам возможность развития?

— Я на Западе не учился на долгосрочной основе. Моя зарубежная долгосрочная учеба была в Японии. Это все-таки не Запад, но тем не менее. Я не был лучшим студентом в Японии. Наверное, я был одним из самых худших, самых ленивых. После Японии, приехав в Кыргызстан, я понял, что Япония меня изменила внутренне.

Во-первых, я увидел, как по-другому там живут люди. Я увидел их ценности, которые были совершенно иными. Я убежден, что побывал в одной из лучших стран мира.

Я вышел из советской системы. В вузах нас еще продолжали учить по старым учебникам и программам, что капитализм — это зло и что нужно скорее побеждать его, хотя за окном уже вовсю свирепствовал «дикий капитализм».

Я помню, мне единственному в нашей группе поставили тройку за дипломную работу. Всю комиссию очень расстроило, что в моей дипломной работе были предложения о создании частных школ, детских садов и больниц, и так как дипломная была связана с налогами, было предложение облагать их налогами.

Да, не только Запад, а все развитые страны страшно далеко убежали от нас, и качество образования, которое можно там получить, в редких случаях доступно у нас.

Поэтому все, у кого есть возможность, хотят отправить детей на учебу за рубеж, для того чтобы расширить горизонты и возможности развития своих детей.

— Что в Японии больше всего вас поразило? Назовите три вещи.

— Пиво с сигаретами, еда и люди. Меня поразило качество сигарет. До Японии я никогда не видел сигареты Mild Seven. Их качество, мягкий вкус и приятный запах заметно отличались от того, что мы привыкли курить здесь.

По поводу пива я всегда думал, что самое лучшее пиво — это немецкое или чешское, так было принято считать раньше. Друзья и коллеги, приезжавшие из заграничных командировок, всегда привозили пару жестяных банок, и мы по глоточку делили на всех, и лучшего пива для нас тогда и быть не могло. До тех пор пока я не попробовал японские сорта. И совсем не удивился, когда узнал, что на тот момент 95% местного рынка занимали 3 японские компании — Kirin, Sapporo и Asahi. За оставшиеся 5% доли рынка боролись такие бренды, как Heineken, Budweiser, Efes и другие. О чем это говорит? О том, настолько уровень качества самого продукта и маркетинг были высоки.

К примеру, компания Asahi выпускала каждый сезон новое пиво. Весной выходило Asahi Spring, летом Asahi Summer, осенью Asahi Autumn и зимой, соответственно, Asahi Winter. Каждый сезон, выпуская новое пиво, они меняли почти все: немного вкус, дизайн банок и бутылок, добавляя различные рисунки, например, сакуру. Для меня, приезжего из постсоветского Кыргызстана, это было необычно, так как видел дома лишь «Арпу», которая не менялась с 60-х годов и всегда была в дефиците.

Ну и люди, конечно.

Это самый воспитанный, самый стойкий, самый трудолюбивый и самодостаточный народ. Дух самурая глубоко сидит в каждом из японцев.

— Каким человеком вы отсюда уехали и каким вернулись?

— Я приехал в Японию человеком без определенных целей, сырым, так сказать, и я сам себе не нравился, каким был до приезда туда. В Японии произошло много вещей. Самая большая — это трагическая смерть моего брата в автокатастрофе. По окончании первого учебного полугодия в марте 1996 года нам предоставили один месяц каникул, и у нас была возможность съездить в соседние страны: Таиланд, Малайзию, Сингапур или Филиппины. Кто-то так и сделал. В отличие от остальных меня очень тянуло домой. Это была необъяснимая тяга домой. Я не мог объяснить причину этого решения, так как это было совершенно нелогично в той ситуации. Какая-то неведомая сила заставила меня собраться в путь домой. Оказалось, что меня тянуло на родную землю, чтобы я проводил в последний путь родного брата, по-кыргызски говорят «топурагын салып». Если бы я был в Японии на тот момент, то даже представить не могу, как бы смог пережить это.

— Вы были близки с братом? Какая у вас была разница в возрасте?

— Да, мы были очень близки. Он был младше меня на три года. На тот момент он был одним из самых лучших футболистов в Кыргызстане. Как сейчас в ЦСКА играет наш соотечественник Ильзат Ахметов. Наш Канат так же быстро в юном возрасте перерос кыргызский футбол, его забрали в Казахстан, а уже через пару сезонов пришло приглашение из России. Но туда он, к сожалению, не доехал. Он был очень талантливым футболистом. Рано стал зарабатывать, его футбольная карьера стремительно росла, и зарубежные поездки становились для него нормой. У него всегда были вещи лучше, чем у меня.

Бывало, я просил у него деньги на вечеринки, на карманные расходы, потому что он неплохо зарабатывал, играя в профессиональных клубах, пока я учился. В то время он был как будто старший сын в семье. А я был бестолковый студент, которому нравились кабаки и девочки, без определенных целей в жизни. В спорте тоже у меня не было никаких перспектив.

Мне было очень тяжело, я приехал, чтобы обнять родных и близких, а оказалось, приехал хоронить брата. Мир в тот момент перестал для меня быть таким, как прежде. Все для меня потеряло смысл. Я не хотел возвращаться в Японию, не хотел продолжать свое обучение. По этому поводу был целый консилиум у нас, все мои близкие собрались и заставили меня вернуться и продолжить учебу. В то время не у каждого была такая возможность — учиться за границей. Я ведь сам оказался там только благодаря Национальному банку.

— Вы говорили, что не нравились самому себе до поездки в Японию. Что послужило переключением? Это смерть брата или …?

— Это комплекс: и смерть брата, и сама поездка. Смерть брата заставила меня стать более ответственным, я понимал, что это все. Теперь я главный, за родителей, за родных и близких, за фамилию. Я помню, как папа шел с газетой в руке и говорил: «Вот кто прославляет мою фамилию», когда писали про Каната. О нем в то время много писали.

В Японии я увидел, что делают знания, реформы и трудолюбие. Мои однокурсники были из разных юго-восточных стран, таких как Камбоджа, Лаос, Бирма, Китай, Вьетнам, также наших соседей из Центральной Азии. Почти каждый из них учился «как завещал великий Ленин», набирался специальных знаний и хотел сделать свою страну лучшей и процветающей.

Карьера

— Как вы доросли до председателя правления банка? Бывает, кто-то дорастает из кредитных специалистов, а кто-то из казначейства. Каков был ваш карьерный курс?

— Я думаю, главное, что способствовало моему становлению председателем — это способность преодоления страхов. Я никогда не был крутым специалистом в какой-то определенной области банковского дела. Я не работал кредитным специалистом, не работал в операционном зале или в бухгалтерии, не был казначеем и т. д. Мой карьерный рост начался в Национальном банке. И школа, через которую мы прошли там, дает определенные преимущества. В стенах Национального банка я дорос до начальника отдела. Впоследствии мне предложили место заместителя правления в «Энерго Банке». Этот банк на тот момент был не в самом лучшем положении, на 19-м месте из 20 существующих банков в Кыргызстане. Банк был практически банкрот.

— Почему выбрали вас?

— Там акционером был первое время зять Акаева Адиль Тойгонбаев. Понятно, что банк, который находится на грани банкротства, можно дешево купить и в дальнейшем вкладываться в него. Адиль привел команду из Казахстана, но им обязательно нужен был местный, потому что он понимал, что нехорошо, когда все приезжие — экспаты. Ему в качестве заместителя нужен был кто-нибудь из местных. И вот как-то через знакомых мне предложили эту должность. Я думал около месяца и согласился. Многие отговаривали меня от этого, говорили: «Тебе 27, ты начальник отдела в Национальном банке — это стабильность, комфортная жизнь, частые поездки в зарубежные командировки. Зачем тебе это надо?» И даже председатель Национального банка отговаривал от этой идеи.

— Вам свойственно жалеть о прошлом?

— Нет. Почему-то нет. В своей деятельности я как минимум 5-6 раз менял работу. Каждый раз это победа над страхами. В такие минуты мне немного было жалко себя, но надо собираться с силами и идти дальше, это делает сильнее.

Мне не импонируют люди, которые живут прошлым, которые добились чего-то в прошлом и живут только этим. Жизнь и так коротка. Нет времени для сожалений.

— Вы бы смогли назвать банк в честь себя?

— Да, смог бы. Если бы я когда-то стал владельцем, наверное, смог бы. Когда-то мы пытались переименовать «Энерго Банк», потому что «Кыргыз-Энерго Банк» это было слишком сложно. Уже тогда я понимал, что нужно выходить за рамки, привлекать клиентов из других ниш. И мы решили сделать ребрендинг. Максимум, что у нас получилось — это убрать слово «кыргыз».

«Энерго Банк» оставили, потому что акционеры были энергетиками. Они сказали: «Если вы уберете слово «энергетик», мы уйдем от вас». А это был такой хороший «пирог» клиентов, который мы не могли упустить. Ну и, к сожалению, а может быть к счастью, на тот момент уже был «Максат Банк». Правда, он потом обанкротился (смеется). В общем, теоретически я бы смог это сделать.

— Вам нравится «Тинькофф Банк»?

— Да, мне нравится. Мне нравится то, что получилось из него сейчас. Вначале, когда я начал заниматься банком, я знал пиво «Тинькофф» и какие-то другие бренды и продукты Олега Тинькова. Но когда он пошел в банковский бизнес, я думал, что ничего путного из этого не выйдет. Когда он говорил, что он сделает онлайн-банк, самый крутой в мире, я тогда не очень верил ему и его бизнес-модели. Это хорошо, что он пришел не из банка.

Все эти идеи пришли к нему в Америке. Он думал, почему нельзя так сделать, почему здесь так нельзя. Я-то всю жизнь в банковской системе, поэтому я в такую модель, не классическую, не верил. То, что сейчас у него получилось — это прямо браво. Ему нужно поаплодировать. Есть еще несколько банкиров, которые мне импонируют — это председатель правления «Сбербанка» Герман Греф и основатель и директор банка для предпринимателей «Точка» Борис Дьяконов. Некоторые успехи этих банков мне бы хотелось внедрить в банке «Бай-Тушум».

— Очень интересная линейка прослеживается. Вы говорите, что не были самым лучшим студентом в Японии, не самым лучшим сотрудником. Скажите, насколько вы гордитесь своими победами? Или все достижения, которые прошли, они перестают для вас играть какую-то роль?

— Почему же? Я считаю, что каждое достижение, каждая победа дают тебе силы и уверенность в себе. Поэтому я ценю и горжусь некоторыми своими достижениями. С 2000 по 2004 год я возглавлял «Энерго Банк», ныне это «Оптима Банк». Был председателем правления в «Залкар Банке», ныне это «Росинбанк», до назначения председателем правления банка «Бай-Тушум» руководил страховой компанией «АЮ-Гарант». Очень надеюсь, что буду гордиться своими достижениями, которых добьюсь вместе с моей командой и в банке «Бай-Тушум».

— Что вы делаете с этими компаниями? Вы вдыхаете в них успех? Или вы настраиваете людей на то, чтобы они верили в успех или действительно верят в успех? В чем ваша формула успеха, что вы приходите в бизнес, вдыхаете в него душу, и все, бизнес становится просто успешным.

— Это люди. Я умею подбирать команду — это то, что я научился делать, на мой взгляд, очень хорошо. Когда прихожу в компанию, тот же банк или страховую компанию, я не привожу только свою команду, при этом выгоняя всех остальных. Я считаю, что так нельзя. Везде есть свои таланты. Везде есть свои формальные и неформальные лидеры, авторитеты и есть куча бездельников, которые тянут бизнес назад.

Мне всегда нужно присмотреться. Если та команда на месте меня полностью устраивает, я могу даже никого не привлекать. У меня нет такой стойкой одной команды, с которой мы всегда переходим. Команда всегда разная, и это классно, потому что ты всегда находишь кого-то еще лучше и интереснее. Самое главное — подбирать людей умнее себя. Может, так и в книгах где-то написано, но мне не нужны люди, которые хуже меня знают банковское дело.

Тогда, в страховой, я мало что знал из этого сектора, поэтому заместителями я поставил людей, которые очень хорошо понимали свое направление.

— Банковское сообщество такое консервативное. Вы же в Facebook демонстрируете немного другую картину. Яркая обувь, современный образ — это сбой стереотипов того, каким должен быть председатель банка. Особенно топ-менеджер. Зачем вам это?

— Поначалу это просто было интересно. Потом я начал понимать, что социальные сети могут поменять жизнь, ты можешь влиять на людей через соцсети как в хорошую, так и в плохую сторону. Я считаю, что, находясь в соцсетях, будучи таким открытым и делая просто какие-то посты или даже репосты, делясь чьим-то мнением, политическим, экономическим, я тем самым показываю людям, какие у меня есть ценности, что я поддерживаю, а что нет, каким я вижу наш мир, это история про самоидентификацию. Также я показываю, что открыт, что мне прятать нечего.

В обществе существуют определенные стереотипы, что мы, банкиры, очень богатые, такие коршуны, которые гнобят всех и все последнее забирают. Через социальные сети в первую очередь я показываю свою открытость, показываю то, что мы такая же часть общества со своими плюсами и минусами.

Личное

— Вы не первый раз говорите о ценностях. Какие ваши фундаментальные ценности, которые для вас более важны?

— Честным надо быть не только по отношению к другим людям, честным надо быть в первую очередь к самому себе. Существует ряд фундаментальных или базовых принципов, которых я пытаюсь придерживаться, но, к сожалению, не всегда это получается. Например: милосердие, справедливость, постоянное самосовершенствование, здоровье.

— Что для вас быть собой?

— Это строго следовать ценностям и принципам. Это те ценности, которые были заложены моими родителями, учителями, тренерами, те ценности, которые я приобрел благодаря книгам, которые читал. К примеру, в юношестве, когда я уже понимал, о чем идет речь, я зачитывался Джеком Лондоном. Там были настоящие мужчины, которые преодолевали уйму трудностей, держали слово, ценили настоящую мужскую дружбу, оставались самими собой и в конце концов добивались успеха. Они не смотрели на то, что скажут люди, так сказать «эл эмне дейт». И, конечно же, музыка и песни того времени, например, Виктора Цоя также внесли свою лепту в формирование меня как личности.

— Мы говорили про детей. Какие они, ваши дети?

— Они у меня, конечно же, замечательные. Но думаю, что они, наверное, еще не такие, какими я хотел их видеть. Здесь много факторов играют. Самый основной — это, наверное, то, что я уже давно живу отдельно и не смог полностью поучаствовать в их воспитании. Был даже совет от семейного психолога, который говорил, что не надо винить себя, но мне так кажется, что если бы я всегда был рядом, с утра до вечера, жил бы под одной крышей, наверное, я все-таки внес бы коррективы в формирование ценностей своих дочерей. Очень хочется привить детям, да и всей молодежи больше духовных ценностей. Хотя вполне возможно, что это все приходит с годами.

— А вы смотрите сериалы?

— От «Игры престолов» меня прямо в судороги бросало, не мог дождаться следующей серии. Настолько все закручено было, что невозможно было выстроить прогнозы последующих сюжетов. «Миллиарды». Это, так сказать, моя тема (улыбается). Я понимаю, о чем они говорят. Еще «Инвестиционные фонды», «Большая игра».

— А кто из героев сериала «Миллиарды» вам больше близок: Аксельрод, образ Венди Рудс или Чак Роудс?

— Ну, конечно, Аксельрод. Мы из одной системы, так сказать. Никогда в жизни я не хотел быть прокурором. В детстве я хотел быть, после просмотра каких-то детективных фильмов или мультфильмов, милиционером. Но никогда не хотел быть прокурором, никогда. Проверять я не умею. Это не мое. Я лучше буду создавать, чем проверять и душить. Одна из моих преддипломных практик прошла в налоговой. Через несколько дней мы пошли в рейд на Орто-Сайский рынок. Там проверяли патенты всяких киосков, бабушек, дедушек, которые там торговали сигаретами. Отбирали гриль, у кого-то водку, сигареты. Вот накрывали стол, налоговики сидели и говорили: «Максат, видишь, как классно мы живем. Давай заканчивай быстрее и приходи к нам на работу. Вот так же будешь жить». А я про себя подумал, что никогда не буду налоговиком. Поэтому, отвечая на ваш вопрос, это Аксельрод. Он созидатель. Он не разрушитель.

Большинство дел или проектов, с которыми я соприкасался, были успешными. Не только банки. И, конечно, были грабли. Не все проекты были успешными. Но большинство имели успех.

Нужно пробовать и смотреть своему страху в лицо.

— Что бы вы сказали себе самому 20 лет назад?

— Не иди в банк. Не будь наемником. Создавай свой бизнес. На самом деле мне надоело переходить из компании в компанию. Не ты ее создавал. Ты только делаешь, улучшаешь, из кризиса выводишь, потом найдутся родственники из села, как это было в «Залкар Банке», которых надо пристроить, и твое место забирают.

Я сейчас всем молодым говорю: если есть возможность, то создавайте свой бизнес. Это намного интереснее. Когда это твое, ты не будешь ходить на работу. Ты будешь жить всегда в нем, в этом бизнесе. Это будет твоя жизнь.

На самом деле это не потому, что я в банке работаю, а потому что действительно уважаю предпринимателей. Люблю их безгранично. Мне тоже хочется, чтобы у нас был не банкирский дух, а больше дух предпринимательский, тогда мы сможем на достойные позиции выходить. Если ты классический банкир, то долгосрочной перспективы в будущем у тебя нет. Ты должен быть предпринимателем.

— Какие вы могли бы вспомнить жизненные цитаты, которые вами двигают? Например, для меня одна — это «Великое путешествие начинается с первого шага». Что для вас?

— Когда я был студентом, я прочитал книгу Ли Яккока «Карьера менеджера». Эта книга заинтересовала меня тем, что на обложке были его слова: «Как хорошо, что Бог не дает нам заглянуть в будущее, иначе бы у нас довольно часто чесались руки застрелиться, зная, какие трудности нас ждут». Я с этим согласен. Если бы я знал, какие трудности меня ожидают, я бы, наверное, не дожил до этого момента, не захотел бы жить. Для меня эта цитата самая главная, которую я могу вспомнить.

— То есть если бы был такой магический шар и вам бы сказали: «Хочешь посмотреть будущее?», вы бы не посмотрели?

— Нет. Ни за что. Я знаю, что впереди еще много трудных ситуаций, я просто не хочу знать, какие они.

— А на своих правнуков хотели бы посмотреть?

Конечно.

— Через шар на правнуков посмотрели бы?

— Через шар нет. Только естественным путем. Дожить и увидеть. Вторая цитата у меня из книги «Жестокий век», это слова Чингисхана: «Боишься — не делай. Делаешь — не бойся». Третья цитата: «Все, что творится в твоей жизни, ты притянул сам! Ты в ответе за свою жизнь на 100%».

— Что для вас наследие Ишенбаевых? Вы говорили в самом начале о том, что для папы всегда было важно прославлять фамилию, продвигать ее. Какое наследие вы бы хотели пронести через поколения?

— У меня таких сверхамбициозных целей нет. Я просто хочу, чтобы они были счастливыми. Пусть будут художниками, артистами, поэтами, необязательно строить многомиллионный бизнес. Пусть будут успешными в том, что им нравится, только так они могут быть счастливыми. Для меня это важно! И мне кажется, весь мир должен только в этом направлении и двигаться.